Даже в начале XX века распространенным во Владимире был обряд с веником. Жители хорошо помнили его даже в 60-е годы, а в 30-е годы многие из них его соблюдали, хотя, вероятно, корни обряда более древние, чем у обычая с бороной. Но обратимся к записям. Сделаны они приблизительно в одно и то же время в разных деревнях Владимирской области.
«Накануне свадьбы девки за веником к жениху ходили. Принесут невесте наряженный мылом, конфетами... Она им парилась».
«Ездили подружки к жениху: возили ему постель. Он ее выкупал. Девушки отдавали ему приданое, развешивали его и садились за стол... После гулянья жених давал им веник и мыло».
«Засватут девчонку - подружки невесты к жениху пойдут, а там веник рядят. Делают его родственники жениха. Жених им потом этот веник отдаст, предварительно угостив их. Они его невесте несут, но прежде раза 3-4 с ним по деревне пройдут, при этом ухальны (веселые, разбитные, нередко с эротическим подтекстом) песни поют».
В деревне Дуброво девушки веник, сделанный женихом для невесты, во время гулянья по деревне разделяли на отдельные веточки - каждой по кустику - и когда шли, ими махали и приплясывали.
У народов Поволжья с жениховым веником девушки из всех колодцев собирали воду для мытья невесты и варки пива к свадьбе. С веником свахи провожали молодых в подклет в брачную ночь.
В деревне Большое Григорово, нагулявшись и наплясавшись, девушки шли к реке и бросали веник в нее.
В.О. Ключевский полагает, что истоки обрядов такого типа относятся к временам, когда земли нынешней Владимирской области населяли финно-угорские племена. По мнению ученого, туземцы питали к лесу особое благоговение. Причины обожествления деревьев, что характерно и для других народов, были просты: лес давал жилье, пищу, тепло.
Вероятно, поэтому дерево - один из самых распространенных образов в мифологии (вспомните мировое дерево, согласно древним представлениям являющееся основой мироздания). Дерево же наиболее распространенный символ вечной жизни - «древо жизни». О том, что эти представления были знакомы жителям земли Владимирской, свидетельствует обряд - при закладке нового дома в центре будущего сруба сажать молодую березку или рябинку. Обряд этот в некоторых деревнях существовал даже в начале XX века.
Из всех деревьев жители этого края выделяли березу: древесина березы широко применялась в строительстве, сосуды из бересты обладали особой прочностью и герметичностью, в них хорошо сохранялись молоко, мед и другие продукты. Почки и гриб-чага издревле являлись лекарством. Учитывая достоинства березы, предки даже придумали о ней такую загадку: «Стоит дерево, цветом зелено, а в этом дереве четыре угодья: первое - больным исцеленье (веник), второе - от теми свет (лучина), третье - дряхлых, хилых пеленанье (дрова и береста - берестой латали треснувшие горшки), четвертое - людям колодец (березовый сок). Поклонение лесу, особо почитаемым деревьям послужило основой для рождения многих обрядов. К примеру, в «Житии Константина Муромского» сообщается, что «в лесах, у деревьев, язычники совершают обряды, устраивают моленья». О том же мы узнаем из «Лекций» В.О. Ключевского. «На березовый веник, увешанный платками и полотенцами, туземцы молились, как позднее христиане на икону», - пишет он.
Но особенно ярко культ березы на Руси проявлялся в языческом празднике, именуемом семиком. Отмечали его предки в мае-июне во время буйного расцвета природы. Жители сел и деревень веточками березы украшали избы, девушки свивали из них венки в рощах, сами рядились березками и в этом наряде ходили по домам. Такие обычаи во Владимирской губернии существовали очень долго, о чем свидетельствуют работы Г. Завойко и И. Снегирева. Как известно, семик - праздник не только русский. Его знали многие европейские народы - чехи, словаки, балтийские славяне... Основанием для обрядов, очевидно, послужила вера в то, что в период расцвета все растения (а береза особенно) обладают необычной плодоносящей силой, которая распространяется на все окружающее, в том числе и на человека. Думать так заставляет обряд, описанный А. Афанасьевым: чтобы рожь была гуще и давала хороший урожай, девушки у засеянного ею поля завивали венки из березки. Девицы, желающие выйти замуж и стать матерями, в этот день обласкивали березку, надевали на голову венок, сплетенный из ее веточек, тем самым как бы впитывая ее жизненную силу и приобретая плодовитость.
Следует отметить: «венок» и «веник» - слова, образованные от одного корня. Позднее плодоносящая сила стала приписываться не только березе, но и предметам, изготовленным из нее. Например, в некоторых местностях на Руси существовал такой обычай: чтобы хорошо водились лошади, под порогом новой конюшни закапывалось березовое полено.
Из вышесказанного ясно: растениям (в данном случае березе) приписывалась функция, носителями которой в действительности являлись мужчины. Следует заметить, славяне не были здесь исключением. Такими же качествами наделяли растительный мир другие народы. Так известно, некоторые австралийские племена и сегодня верят, что дети появляются на свет не в результате полового общения мужчины и женщины, а потому, что из определенного растения дух плодородия проникает в тело будущей матери. У малайцев таким растением считался орех, у греков - айва, у жителей Богемии - ягоды можжевельника. Многими славянскими народами особой плодоносящей силой наделялся дуб. Не случайно у сербов очень долго сохранялся обычай: во время заключения брака трижды объезжать это священное дерево. Такой же обычай существовал у наших раскольников. Об этом некогда распространенном обряде на Руси также свидетельствует пословица: «Без попа, без креста, вокруг ракитова куста».
Отзвуком этого древнего обряда, по всей видимости, является и обычай, записанный у М.Ф. Балакиревой, жительницы деревни Вощиха, обвивать тело девушки перед венцом хмелем. Правда, рассказчица трактовала его несколько иначе: чтобы муж был ласковым, ластился подобно хмелю. Но скорее всего, это результат трансформации древнего обряда. В.И. Брудный предполагает, что церковный аналой, вокруг которого во время венчания обводят молодых - не что иное, как прообраз плодоносящего дерева. Не в силах вытеснить древний языческий обычай, церковь решила проблему другим путем: модернизировала его. Возможно, обычай, который жители деревни Черновской и села Дуброво помнили даже в наше время - класть молодым в первую брачную ночь чурбаки в постель, тоже отзвук древних верований. Очевидно, свадебный веник выполнял в обрядах ту же роль, что и плодоносящее дерево: то есть олицетворял мужское начало, а мытье им - дефлорацию, что подтверждают записи. «Девки в бане невесту мыли - оплакивали ее девичество», - рассказывала Н.П. Трофимова.
Позднее, когда знания человека на этот счет расширились, веник стал отождествляться с конкретным лицом - женихом. Поэтому считалось плохим знаком, если веник попадал в чужие руки. «На второй день гости собираются за стол. А для молодых в это время топят баню. Приходят на свадьбу посторонние и дарят молодым веник березовый, наряженный. Жених платит за него и идет с ним и невестой в баню. Из бани возвращаются, садятся за стол. А веник жених обязательно с собой несет, никому не дает, чтобы потом жена не ушла». В деревнях Черновская и Головино подруги невесты иногда проделывали с веником такую операцию: околачивали его. «Девчонки накануне свадьбы с веником гуляли, околачивали... Принесут невесте-то один голик». Возможно, в древние времена это символизировало преждевременную связь невесты и таким образом демонстрировалось, что надобность в венике отпадает.
Аналогичные действия производились с девичьей «красотой»: если невеста была честной, дружка куст, символизирующий ее чистоту, вез бережно, если же нечестна - весь обобьет и оставит одни сучки. Но скорее всего в начале XX века это была просто злая шутка, свидетельствующая об умирании старого обряда: наверняка, каждый знает по себе - не очень-то приятно мыться голиком. Сами жители комментировали обычай так: «Это они радовались, что подружку пропивают».
В деревнях Ивановской области веник в свадебном действии использовался еще с одной целью: с помощью него гости ставились в известность - честная невеста или нет. «После брачной ночи, на второй день свадьбы, свахе давали веник, украшали его лоскутками. Хороша невеста - лоскутки красны, плоха - белы». Красный цвет, очевидно, означал кровь девушки при дефлорации. На погосте Ильинское-Телешево, если девушка оказывалась честной, красными лентами свахи и дружки украшали свои головные уборы и разъезжали по деревне, непременно прихватив с собой веник - как правило, он привязывался к лошадиной упряжке. Логика обычая, вероятно, была такова: благодаря предписанной ему роли (как сообщалось выше, веник символизировал мужское начало) он являлся главным свидетелем и оценщиком, своего рода экспертом нравственности невесты, одним из важных критериев которой в прежние времена считалось целомудрие.
Хотя обряды с веником достаточно хорошо помнили старые жители владимирских деревень даже в 70-е годы, уже в 40-е они начали исчезать, а если и соблюдались, то, скорее всего, из уважения к прошлому, а может быть, по привычке, о чем свидетельствует рассказ жительницы Камешковского района А.Ф. Ляпиной. «Сваха с невестиной стороны, - вспоминала она, - топила баню, рядила веник березовый - брала его у родителей жениха. А после того, как баню истопит, хлысталась им и при этом кричала: «Угорела!» Жених ей подарок дарил - отрез на платье, после чего благодарил мать невесты, что сберегла дочь. А на самом-то деле молодые и не мылись». В деревне Черновская этим веником после свадьбы в бане старались посильнее «нахлестать жениха так, чтобы листва, символ мужской силы, отлетала, и он побыстрее забыл свою вольную жизнь и, женившись, по бабам не шлялся».
Как уже отмечалось, веник был непременным атрибутом на свадьбе и во время ряженья. Он до сих пор часто используется колдунами и магами.
Останавливаясь на обрядах, порожденных обожествлением деревьев, нельзя не упомянуть еще об одном образе, обязательном на владимирской свадьбе - девичьей «красоте», символизирующей вольную девичью жизнь, с которой она прощалась. Символом ее во Владимире являлись: коса изо льна, украшенная лентой (д. Беляево, д. Антипино), большая конфета (там же), свет (букет) из цветной бумаги (д. Германиха), кукла (д. Лукояниха). Но чаще всего девичью «красоту» изображала пушистая елочка, сосенка или березка. Согласно записям, с момента, как была засватана, и до дня венчания невеста под ней плакала, прощаясь с вольной жизнью, молодостью. После свадьбы, как правило, жених это деревце сжигал или оно ставилось на чердак, и после того, как окончательно увядало - его выбрасывали. В деревне Дуброво перед венчанием невеста передавала «свою красоту» младшей сестре.
Обряды с «красотой» имели широкое распространение: знали их народы Поволжья, Сибири, чехи и словаки. В. Зорин считает, что помимо того, что наряженное деревце являлось символом невесты, оно еще означало ее принадлежность к определенной (девичьей) группе, без выхода из которой она не могла вступить в брак. Если же исходить из записей, сделанных в Чехии и Словакии, то наряженное деревце больше соотносилось с мировым деревом, как бы являлось его маленьким отростком. Не случайно в Словакии во время свадьбы его прикрепляли к потолочной балке, под которой сидела молодая пара. Как уже отмечалось, балка (матица) издревле считалась эквивалентом мирового дерева.
Б.А. Рыбаков считает, что в языческие времена срубленное и наряженное деревце у многих славянских народов, в том числе и на Руси, означало женское божество, способствующее браку и плодородию. Если это так, то возможно поэтому в Словакии вплоть до XIX века существовал обычай: жених, желающий «заполучить» любимую, ставил перед ее окнами молодое деревце - майю.
Вероятно, когда-то и на Руси девичья «красота» включала в себя эти значения. Например, известно, что в XIX веке в селе Большая Брембала Переславского уезда наряженное деревце во время девичника тоже прикрепляли к потолку. Но в большинстве владимирских деревень к началу XX века все они были утрачены, и «красота» превратилась в художественный поэтический образ, символ самой невесты.
Распространенным во Владимирской области (губернии) был обряд сажания молодых по отдельности и вместе перед венчанием и после на мех (вывернутую шубу). «Одели меня, - вспоминала Н.П. Трофимова, уроженка деревни Дуброво, - посадили на шубу, а потом мать и крестна благословили». По мнению А. Байбурина, мех являлся символом плодородия и богатства. «Как шуба мохната, так бы и вы, детки, были счастливы и богаты», - приговаривали на Руси. А.В. Юдин считает, что причиной такой символики послужило отождествление волос и шерсти со «скотьим» богом Велесом, от покровительства которого зависел хороший приплод, что в свою очередь ассоциировалось с богатством. Согласно представлениям пращуров, Велес был связан также с подземным миром, золотом. Не потому ли волосатость у человека и сейчас в народе считается признаком счастья? В.А. Успенский полагает, что мех был своеобразным знаком гениталий, следовательно, усаживание на него молодых - предстоящее соитие.
СВАДЬБА ВО ВЛАДИМИРЕ - история традиционного русского свадебного обряда и элементов свадебной церемонии